Неточные совпадения
Старый мир, осмеянный Вольтером, подшибленный революцией, но закрепленный, перешитый и упроченный мещанством для своего обихода, этого еще не испытал. Он хотел судить отщепенцев на основании своего тайно соглашенного лицемерия, а люди эти обличили его. Их обвиняли в отступничестве от христианства, а они указали над головой
судьи завешенную икону после революции 1830 года. Их обвиняли в оправдании чувственности, а они спросили у
судьи, целомудренно ли он живет?
На другое утро, глядь,
старый жид тащит разными крестовиками да старинными рублями рублев триста пятьдесят ассигнациями к
судье.
— Нисколько не шучу. Намеднись в городе
судья мне рассказывал: проявился в Париже фокусник, который новые глаза делает. Не понравились, например, тебе твои глаза, сейчас к нему: пожалуйста, мусье, севуплей! Живым манером он тебе
старые глаза выковыряет, а новые вставит!
Я был убежден, что вина и ответственность за ужасы революции лежат прежде всего на людях
старого режима и что не им быть
судьями в этих ужасах.
В зале зарождалось оживление, сверкал боевой задор, адвокат раздражал острыми словами
старую кожу
судей.
Судьи как будто сдвинулись плотнее, надулись и распухли, чтобы отражать колкие и резкие щелчки слов.
— Твой отец, малый, самый лучший из всех
судей, начиная от царя Соломона… Однако знаешь ли ты, что такое curriculum vitae [Краткое жизнеописание. (Ред.)]? He знаешь, конечно. Ну а формулярный список знаешь? Ну, вот видишь ли: curriculum vitae — это есть формулярный список человека, не служившего в уездном суде… И если только
старый сыч кое-что пронюхал и сможет доставить твоему отцу мой список, то… ах, клянусь богородицей, не желал бы я попасть к
судье в лапы…
Калиновичу возвратилась было надежда заснуть, но снова вошли
судья и исправник, которые, в свою очередь, переодевшись в шелковые, сшитые из
старых, жениных платьев халаты и в спальные, зеленого сафьяна, сапоги, уселись на свою кровать и начали кашлять и кряхтеть.
Начали к обеду съезжаться гости: приехали из
Старой Мертовщины Марья Михайловна, приехали из Неклюдовщины и Лупеневки Кальпинские и Лупеневские, приехали из Бугуруслана
старый холостяк
судья и
старый же холостяк городничий.
— И я, братец, тоже больше не могу… — с прежним смирением заявил Зотушка, поднимаясь с места. — Вы думаете, братец, что стали богаты, так вас и лучше нет… Эх, братец, братец! Жили вы раньше, а не корили меня такими словами. Ну, Господь вам
судья… Я и так уйду, сам… А только одно еще скажу вам, братец! Не губите вы себя и других через это самое золото!.. Поглядите-ка кругом-то: всех разогнали, ни одного
старого знакомого не осталось. Теперь последних Пазухиных лишитесь.
Полиция, с своей стороны, распорядилась точно так же, как и Елпидифор Мартыныч: из денег она показала налицо только полтораста рублей, которые нужны были, по ее расчету, на похороны; остальные, равно как и другие ценные вещи, например, брошки, серьги и даже серебряные ложки, попрятала себе в карманы и тогда уже послала известить мирового
судью, который пришел после того на другой только день и самым тщательным образом описал и запечатал разное
старое платье и тряпье Елизаветы Петровны.
— И таким образом, — сказал он с грустной усмешкой, — Таганка и Якиманка [Таганка и Якиманка — безапелляционные
судьи. — Имеется в виду купечество, жившее в
старой Москве, главным образом в Замоскворечье — в «Таганках и Якиманках».] — безапелляционные
судьи актера, музыканта, поэта; о печальные времена!
Сидевший в щели черный Таракан даже поперхнулся от смеха: «Вот так мировой
судья… Ха-ха! Ах,
старый плут, что только и придумает!..» Но Молочко и Кашка были рады, что их ссору наконец разберут. Они сами даже не умели рассказать, в чем дело и из-за чего они спорили.
— Нет, Егор Иваныч, ради бога! — заторопился студент. — Вы только послушайте, только послушайте меня. Мужик, куда он у себя ни оглянется, на что ни посмотрит, везде кругом него старая-престарая, седая и мудрая истина. Все освещено дедовским опытом, все просто, ясно и практично. А главное — абсолютно никаких сомнений в целесообразности труда. Возьмите вы доктора,
судью, литератора. Сколько спорного, условного, скользкого в их профессиях! Возьмите педагога, генерала, чиновника, священника…
Русский народ говорит своим
старым языком;
судьи и подьячие пишут новым бюрократическим языком, уродливым и едва понятным, — они наполняют целые in-folio грамматическими несообразностями и скороговоркой отчитывают крестьянину эту чепуху. Понимай как знаешь и выпутывайся как умеешь. Крестьянин видит, к чему это клонится, и держит себя осторожно. Он не скажет лишнего слова, он скрывает свою тревогу и стоит молча, прикидываясь дураком.
Он впервые подумал о каком-то
судье и удивился, откуда его взял, и, главное, взял так, как будто это вопрос давно уже решенный. Словно он уже крепко спал, и во сне кто-то разъяснил ему все, что нужно, про
судью и убедил его; потом он проснулся, сон позабыл, объяснения позабыл, а знает только, что есть
судья, вполне законный
судья, облеченный огромными и грозными полномочиями. И теперь, после минутного удивления, он принял этого неведомого
судью спокойно и просто, как встречают хорошего и
старого знакомого.
Цвибуш и Илька поблагодарили старуху и направились к зеленому крыльцу.
Судью они застали дома. Он стоял у себя на дворе, под
старой развесистой шелковицей и палкой сбивал черные, переспелые ягоды. Губы его и подбородок были выкрашены в лиловый, синий и бакановый цвета. Рот был полон.
Судья жевал ленивее быков, которым надоело жевать свою жвачку.
Пока вся китайщина
старой Англии будет держаться: парики
судей, парламентские порядки, виселица, церковная казенщина, — нечего бояться и социального переворота.
Часу в десятом утра два помещика, Гадюкин и Шилохвостов, ехали на выборы участкового мирового
судьи. Погода стояла великолепная. Дорога, по которой ехали приятели, зеленела на всем своем протяжении.
Старые березы, насаженные по краям ее, тихо шептались молодой листвой. Направо и налево тянулись богатые луга, оглашаемые криками перепелов, чибисов и куличков. На горизонте там и сям белели в синеющей дали церкви и барские усадьбы с зелеными крышами.
Суд был назначен в клубе, в комнате № 28. Пришел председатель суда, рабочий-каландровожатый Батиков,
старый партиец, коротконогий человек с остриженной под машинку головой и маленьким треугольничком усов под носом. Пришли двое
судей — галошница и рабочий из мелового отделения. Народ все валил и валил. Валила комсомолия, шло много беспартийных. Пришлось перенести суд в зрительный зал и для этого отменить назначенный там киносеанс.
— Как когда… Видишь, что выдумал. Я не понимаю приличий, я не
судья о том, кто как себя ведет! Да меня вся Москва уважает, от
старого до малого, все со мной обо всем советуются, как и когда поступить, а он, видите, выискалася, не понимаете. Завел какую-то шл…